В сегодняшней России по специальности № 47.03.01 – «Философия» - обучают в 44 вузах. В МГУ на первый курс философского факультета принимают 100 человек, в остальных вузах поменьше, в среднем 35-40 человек. То есть Россия ежегодно пополняется более полутора тысячами дипломированными философами. Это почти полк. За десять лет вузы России производят философскую дивизию.
Может ли считаться философом человек, который за 5 лет учебы на философском факультете получил некоторую совокупность знаний о том, что и когда написал тот или иной мыслитель прошлого, чем отличается позитивизм от экзистенциализма и как отвечали на вопрос о смысле жизни авторы философских текстов? В СССР была одна правильная философия – марксистско-ленинская. Все остальное считалось либо добросовестными заблуждениями, либо сознательными лживыми измышлениями и полагалось критиковать. Многое из того, что полагалось критиковать, сами советские «философы» никогда не читали, поскольку в СССР труды «неправильных» мыслителей либо не издавались, либо издавались крошечным тиражом с грифом «для служебного пользования». От человека с дипломом «философа» не требовалось думать, он должен был знать и уметь повторять то, что написано в 55 томах ПСС Ленина и в 50 томах ПСС Маркса и Энгельса. Все это не имело никакого отношения к философии, а было в лучшем случае философоведением. То есть некоторой совокупностью знаний о текстах, написанных людьми, некоторые из которых были философами. Собственно, и сегодня в дипломах выпускников философских факультетов правильнее было бы писать «философовед», а не «философ». Так было бы честнее.
В сталинские годы ростки философии пробивались сквозь плиты безмыслия и начетничества, но это происходило, как правило, за пределами учреждений, в названии которых присутствовало слово «философия». Тут все было наглухо забетонировано догматикой, любая попытка думать самостоятельно мгновенно пресекалась и влекла последствия, не всегда совместимые с жизнью. Свободная мысль получала пристанище в литературе Булгакова и Мандельштама, Ахматовой и Зощенко. В послевоенное время обмен мыслями о проблемах бытия протекал, порой, в самых необычных местах, в частности, в многочисленных закусочных, шашлычных, буфетах и пивных, получивших народное название «голубых дунаев», где остаточные чувства фронтовой свободы столкнувшись с бытовым неустройством и равнодушным свинством сталинских чинуш, породили феномен «шалманной демократии», в пространстве которой в какие-то моменты происходили вспышки философской мысли…
В 1952 году, за год до смерти Сталина, на философском факультете МГУ возник Московский логический кружок. Его создатели – Борис Грушин, Александр Зиновьев, Георгий Щедровицкий и Мераб Мамардашвили – вместо того, чтобы изучать диамат с истматом и вяло ругать буржуазных философов, желательно их тексты не читая, вдруг стали обсуждать проблемы мышления. Казалось бы, что там неясного? Бытие первично, сознание вторично – что там еще обсуждать? Но эти четверо собрали вокруг себя группу студентов и аспирантов философского факультета и принялись эмпирически исследовать мышление как отдельный объект с помощью анализа научных текстов. Стены философского факультета, привыкшие к монотонному бубнению сталинских догматиков, вздрагивали от их острых вопросов и ярких дискуссий. Проживи Сталин на год дольше, всех этих логиков, гносеологов и примкнувших к ним методологов, социологов и станковистов ждало бы стирание в лагерную пыль. А так Московский логический кружок просуществовал до 1958 года, после чего каждый из четверки его создателей пошел своей дорогой.
Александр Зиновьев сначала погрузился в исследования в области математической логики, затем вернулся к публичной критике советской действительности, написал сатирический роман «Зияющие высоты», был выдавлен из СССР, восторженно принят на Западе, но сам Запад не принял, бичевал его реальные и мнимые пороки. Возненавидел перестройку, поддержал ГЧКП, вернулся в Россию, поддерживал КПРФ и все красно-коричневое, сошел с ума, увлекся лжеисторией Фоменко и умер.
Борис Грушин стал одним из основоположников советской, а затем российской социологии и оставался таковым до конца жизни. Основал первый в истории СССР «Институт изучения общественного мнения» при «Комсомольской правде», один из первых в Советском Союзе стал изучать общество с помощью конкретных эмпирических исследований.
Георгий Щедровицкий создал на базе Московского логического кружка Московский методологический кружок, в рамках которого возникло методологическое движение. Щедровицким и его учениками создана принципиально новая социокультурная практика — организационно-деятельностные игры, которые сегодня активно используются в самых различных сферах.
Мераб Мамардашвили выбрал путь философии и сделал философию образом жизни. В самой философии есть две основных дороги: Аристотеля и Сократа. Идущие дорогой Аристотеля создают философские системы, которые похожи на многоэтажные дома с множеством квартир. Вот здесь живет философия истории, тут обитает этика, рядом эстетика, а вот тут, по соседству с логикой и теорией познания, находятся апартаменты авторского взгляда на историю философской мысли. Дорогой Аристотеля (не в смысле содержания идей, а по форме и характеру их систематического изложения) шли многие философы: от Эпикура и Лукреция до Декарта и Лейбница. Сначала письменность, а затем и особенно книгопечатание, сделали «путь Аристотеля» главным в философии, поскольку формат печатного издания во многом задает структуру мысли, подталкивает ее к систематизации и разбиению на философские отделы и подотделы. Так, марширующими колоннами, выстраивалась «печатная» философская мысль Канта и Гегеля, Маркса и Поппера. Величайший мастер устного, «живого» философствования, Сократ, полагал, что даже в письменном тексте мысль умирает, а уж идея подкладывать живую мысль под пресс печатного станка привела бы его в ужас.
Мераб Мамардашвили был философом сократического типа. Большая часть его философского наследия – это лекции, записанные на магнитофон и впоследствии изданные. На основе прочитанных в 1978-1980 годах во ВГИКе лекций были изданы книги: «Очерк современной европейской философии», «Лекции по античной философии», «Введение в философию». В 1981 году Мамардашвили читал курс лекций в Вильнюсе и на их основе была издана книга «Вильнюсские лекции по социальной философии». Лекции, прочитанные им в 1986-1987 годах в Тбилисском университете, превратились в книги «Картезианские размышления», «Кантовские вариации» и «Эстетика мышления».
В 1990 году Мераб Мамардашвили внезапно умер от сердечного приступа в терминале аэропорта «Внуково», направляясь в Тбилиси для участия в заключительном туре кампании по выборам президента Грузии. К тому времени он был основным противником З. К. Гамсахурдия, позднее победившего на президентских выборах. Незадолго до своей смерти Мамардашвили сказал: «если мой народ выберет Гамсахурдия, то я буду против своего народа». История практически мгновенно подтвердила правоту грузинского Сократа. Националист Гамсахурдия смог удержаться у власти менее года, но за это время его политика «этнической чистоты» Грузии породила крайнюю нестабильность, гражданскую войну и способствовала тем конфликтам, которые, в конечном счете, привели к утрате Грузией части территории…
Тому, кто привык к передаче и усвоению знаний с помощью учебников, потребуются усилия для того, чтобы научиться воспринимать устную мысль Мамардашвили, переложенную на письменный язык книги. Мамардашвили предлагает читателю (слушателю) неспешную прогулку по тенистым аллеям своей философской мысли. В спутники и собеседники он приглашает Сократа и Декарта, Канта и Маркса, Пруста и Гуссерля. Мамардашвили не возвышается над своими читателями, стоя на профессорской кафедре, а идет рядом, делясь своими мыслями. «Я подчеркиваю, что философом является каждый человек – в каком-то затаенном уголке своей сущности. Но профессиональный философ выражает и эксплицирует особого рода состояния, которые передаются пересказу лишь на философском языке. Иначе они остаются той самой ласточкой Мандельштама, которая вернулась в «чертог теней», не найдя слова». («Философия – это сознание вслух». Журнал «Юность». 1988. № 12). И далее: «Я хочу определить философию, как сознание вслух, как явленное сознание» (Там же).
В методологии Мамардашвили, в его понятийном аппарате одно из ключевых слов – пауза. «Я бы сказал, что в цепочке наших мыслей и поступков философия есть пауза, являющаяся условием всех этих актов, но не являющееся никаким их них в отдельности. Их внутреннее сцепление живет и существует в том, что я назвал паузой. Древние называли это «недеянием». (Там же).
В отличие от большинства философов, которые строили философские системы, для Мамардашвили философия – это цепочка отдельных актов сознания, каждый из которых требует усилия (еще одно ключевое слово). «Это акт, который состоит в узнавании того, что есть на самом деле; философия — это часть нашей жизни, наша способность устанавливать то, что происходит на самом деле, в том числе и в отношении того, что мы чувствуем. Другими словами, философия позволяет нам понять, какими будут наши чувства после того, как мы установили, что наши чувства означают на самом деле (из «Лекций о Прусте»).
Философия для Мамардашвили – это путь к свободе (центральное понятие и высшая ценность для мыслителя). «Философия - одно из орудий самоконструирования человека».
Мераб Мамардашвили родился как философ в сталинском СССР. Многое из его наследия сказано и написано в годы брежневского застоя и было, в том числе, актом духовного и интеллектуального сопротивления. В том числе сопротивления механической штамповке философов, конвейерному производству «философских кадров». «Природа философии такова, что невозможно (и, более того, должно быть запрещено) обязательное преподавание философии будущим химикам, физикам, инженерам в высших учебных заведениях. Ведь философия не представляет собой систему знаний, которую можно было бы передать другим и тем самым обучить их. Становление философского знания - это всегда внутренний акт, который вспыхивает, опосредуя собой другие действия». («Как я понимаю философию»).
Грузинский Сократ последовательно отстаивал тот подход к философии, которая для него была не «специальностью № 47.03.01», а образом жизни, особым состоянием, к которому можно прийти с помощью специальных практик и усилий: «Философия, как я ее понимаю, и не была никогда системой знаний. Люди, желающие приобщиться к философии, должны ходить не на курс лекций по философии, а просто к философу. Это индивидуальное присутствие мыслителя, имеющего такую-то фамилию, имя, отчество, послушав которого можно и самому прийти в движение. Что-то духовно пережить...». (Там же).
Один из лучших способов приобщиться к философии, известных мне, - читать и слушать Мераба Мамардашвили. При его жизни это было доступно немногим. Сегодня такая возможность есть у любого желающего.
4081 7810 4042 2000 8420 - Счет Альфа-Банка (Перевод для Яковенко Игоря Александровича)
6390 0238 9051 578359 - Карта Сбербанка
5106 2180 3035 4666 - Карта Яндекс Деньги
Я может и не философ, но хотелось бы заметить, что "недеяние" в восточной философии - это никоим образом не пауза, и даже не бездействие. И "недеяние" и "немысль" означают всего лишь состояние философа, находясь в котором он "не думает" и "не действует" намерено, но его мысли и действия происходят сами собой, как продолжение явлений окружающего мира. Философия, породившая "недеяние" в корне противоречит концепции "паузы", во время которой можно было бы что-то обдумывать, выражать в словах и т.п. Эта философия ставит перед собой цель познавать мир не разменивая его на слова, а непосредственно, целиком, и во всех измерениях разом.
ОтветитьУдалитьСпасибо за Мераба Мамардашвили.
ОтветитьУдалить